Иван Юркин (1863-1943). «Золотой ключ для истории бывшего Волжско-Камского Булгарского царства»:
«В книге господина Шпилевского «Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии» (1877, с. 273-274) говорится, что «из других бронзовых предметов особенного внимания заслуживает один, значение которого загадочно. Он представляет маску человеческого лица, отлитую с шеей, но с боков этой маски находятся ещё две маски в профиль, глаза которых просверлены, без сомнения для того, чтобы вбить гвозди или продеть снурок. Боковые стороны профилей сглажены и обделаны чисто, как будто прилаживались к другому такому же предмету: верхний край, над лбом, не ровен и шероховат. Характер лица, как ни грубо выделены его черты, кажется, изобличает тип и напоминает собою некоторые чувашские лица. По всем соображениям, вещь эта должна быть отнесена к местным булгарским произведениям, но назначение её трудно определить».
По рассказам моего отца, крестьянина деревни Бюрган Буинского уезда, Н.М. Юркина, у новокрещеных чуваш дер. Тайбы-Таушевой Симбирского уезда (на родине моей матери) практиковался прежде следующий обычай. При исправлении поминок над умершим у чуваш бывает гулянье. Желая, чтобы на этом гулянии присутствовал сам покойник, в знак его памяти из дерева вырезывали тип человеческого лица (самого покойника), которого во время этого пиршества клали на постель (нарочно приготовленную), где лежал прежде сам покойник. По окончанию пира эту фигуру уносили на кладбище и ставили над могилой умершего. У старокрещеных чуваш вместо креста ставится столб или кол с меткой. В прежнее время, во времена Булгарского владычества, когда ещё булгары были язычниками, вместо того, чтобы сделать или вырезать из дерева подобные маски, не делались ли из бронзы или меди, а в каком веке из камня? У чуваш-булгар идолов для моления не было, если и находят в настоящее время подобные изображения в земле, в кладбищах, то нельзя их отнести к идолам».
***
«Ближе к осени я занялся своей домашней работой, писал небольшую статью под заглавием "Золотой ключ...", - сообщал Юркин в письме В.Магницкому 6 октября 1893 г. Чуть позже в связи с этой работой он напишет: "До сих пор я писал зря, лишь желая что-либо увидеть в печати, теперь я буду работать не во имя печати, а во имя своих идей".
Идеи Юркина того времени частично сформулированы в этом же произведении (вышеупомянутом)… На 24 страницах этого текста и в «Материалах к объяснению некоторых исторических названий Волжско-Камского Булгарского царства» (42 рукописные страницы), пламенный патриот посредством чувашского языка пытается объяснить, раскрыть, осмыслить многие географические названия Поволжья и Урала. Например, имя г. Булгар он читает по-чувашски и получается «Пулахар» (БудемтЕ), г. Сувар с помощью чувашского языка расшифровывается как «Водяные низменности». Метод исследования Юркина, в целом основанный на поиске в чувашском языке фонетически сходных слов, современная наука, видимо, определит как народную этимологию. Юркин был, что называется, дилетантом, самородком, и его место в истории чувашской топонимики - в наивном, донаучном периоде. Со временем Юркин начнет во всем мире (задолго до Н.Я. Марра) усматривать следы чувашей, запечатленные в названиях рек, городов, местностей. Сделает из чувашского языка универсальный ключ к опознанию подлинного смысла слов…»
Источник: Ю.В. Яковлев. Место Ивана Юркина в истории чувашской топонимики и чувашского национализма // Ономастика и языки Урало-Поволжья. Чебоксары, 2002.
А вот что пишет Юркин про Казань:"Слово Хусан в переводе на русский язык обозначает "в изгнании", из чего можно заключить, что Казань была основана выходцами из Булгар или из других булгарских городов действительно после изгнания, т.к. им, булгарам, было невмоготу оставаться на своих старых насиженных местах, их торговая слава и богатство привлекали различных любителей военной добычи..."!